Когда я начала специализироваться в медицинском праве и отстаивать интересы медиков в суде, я много раз задавалась вопросом: почему судьи не понимают врачей, ведь мне же все понятно? Хотя, признаться честно, поначалу я и сама не все понимала. Чтобы найти ответ на этот вопрос, пошла «зайцем» на лекции в медицинский университет, изучила систему медицинского образования и многое поняла.

Вот, к примеру, почему у нас так много врачебных семей и целых династий. Дело в том, что это образование требует большого объема зубрежки, практически не оставляющей студенту свободного времени (помню, как знакомая ночи напролет учила общую хирургию по книге размером с полную упаковку офисной бумаги). Поэтому медики заводят отношения в процессе учебы и женятся на соседях по парте.

Еще мне стало понятно, что врачи — люди с особым складом сознания, которые как минимум шесть лет варились в собственном соку и дальше меда ничего не видели. Люди других профессий и образа мысли редко встречаются в их ближайшем кругу общения. А потом возникла ситуация. Врач-хирург, давая пояснения в качестве третьего лица по судебному делу, высказался примерно так: «Мы исключили хирургическую патологию у этого пациента и направили его в другое учреждение для поиска соматических заболеваний». Судья дважды спросила врача, что такое соматические заболевания, и он дважды ей ответил: «Ну как? Ну… соматические!» У него в голове не было других слов, чтобы объяснить, что это такое. Судья так и не поняла, что врач имел в виду.

Профессиональные различия

Мир полон профессий, каждая из которых обладает своей специфической лексикой, своим понятийным аппаратом. Юрист и врач — люди абсолютно разных знаний и мыслительных процессов. Мы знаем, что юрист не может и не должен знать все, но он точно должен знать, где быстро найти необходимую информацию и как ее применить, следуя логике и принципам действия норм права в пространстве и времени. А врач, наоборот, должен досконально знать строение тела человека и происходящие в нем процессы, которых по медицинским профилям немерено. Добавьте к этому профессиональную деформацию, которая неизбежно происходит с любым специалистом.

К примеру, я как юрист смотрю на мир как на набор урегулированных правоотношений с вытекающими двусторонними правами, обязанностями и ответственностью. Даже переход дороги для меня — это правоотношение и подчинение правилам ПДД. Это мое юридическое искажение. Врач видит мир искаженным по-своему. Выходя из медицинского вуза, будущий медицинский работник уже пережил зубрежку толстенных книг, патологоанатомический музей, несколько вскрытий, побывал на практике в общей хирургии и знает, что организм человека — это набор составных частей, которые могут ломаться и которые можно чинить. Врач обязан искоренить в себе человеческое сострадание, чтобы быть максимально полезным другим людям.

Кто есть кто в медицинском процессе

Чтобы выстроить диалог в медицинском процессе, нужно понимать не только объем знаний специалиста, но и специфику сознания, логику трактовки окружающей действительности через призму профессиональной деформации.

Судья — юрист с углубленным знанием процессуальных дисциплин. Ключевое слово — юрист. Судейский состав часто формируется из тех, кто пришел работать в суд помощником или секретарем сразу после выпуска из университета. Поэтому судья может не иметь практического опыта работы юристом вне стен суда. Это важно! Всегда необходимо предполагать, что судья не обладает специфическими знаниями по предмету медицинского спора и, вероятно, может не обладать и общим юридическим опытом. Следовательно, в процессе должны участвовать лица, которые смогут максимально понятно донести информацию до судьи. Всегда проверяйте историю судьи: имел ли он практический опыт до получения судейского статуса, насколько компетентен по рассматриваемому вопросу. Это можно узнать в секретариате суда, задав примерный вопрос: «Кто в этом суде наиболее компетентен по медицинским спорам и какой опыт по таким делам у конкретного судьи?» Это даст дополнительное понимание необходимого уровня подготовки к процессу.

Истец (пациент и его представитель) — сторона нападения. Сторона должна доказать только факт получения медицинской помощи в организации, к которой предъявляются претензии, факт того, что организация существует на день спора, и факт негативных последствий от оказания медицинских услуг, то есть говорить о причинно-следственной связи. Истец далеко не всегда обладает правильным пониманием произошедшего в силу субъективизма и отсутствия специальных познаний в медицинской сфере.

Ответчик (медицинская организация и ее представитель/защитник) — сторона защиты и основной помощник судьи в процессе понимания дела. Я понимаю роль защитника именно так, во-первых, потому что специализируюсь на такой категории дел, а во-вторых, в силу п. 28 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 17 от 28.06.2012 года «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей» бремя доказывания обстоятельств, освобождающих от ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств, в том числе за причинение вреда, возложено на медицинскую организацию как на исполнителя при оказании медицинских услуг. Если пациента может представлять юрист любого уровня подготовки и специализации, то на стороне медицинской организации должен быть специалист, который сможет построить диалог с судом таким образом, чтобы специфическая медицинская информация была понятна юристу.

Прокурор — обязательный участник процесса в делах о причинении вреда жизни и здоровью в силу п. 3 ст. 45 Гражданского процессуального кодекса РФ. Всегда занимает сторону истца, пользуется всеми процессуальными правами стороны по ст. 35 ГПК РФ. Так же, как и судья — юрист без специальных медицинских знаний. Необходимо учитывать большую загруженность прокурора. Один и тот же прокурор, как на «дежурстве», перебегает из кабинета в кабинет по различным делам. И если, к примеру, 10 минут назад он сидел в процессе о восстановлении человека на работе, ему понадобится время, чтобы вникнуть в предмет медицинского спора, а значит, нужно быть готовым к множеству уточняющих вопросов.

Третьи лица, свидетели — как правило, медицинские работники, непосредственно принимавшие участие в оказании медицинской помощи пациенту, лица, санкционировавшие их действия (заведующие, главные врач) или присутствовавшие при оказании медицинских услуг.

Юрист в медицине или медик в юриспруденции

По моему глубокому убеждению, эффективным защитником медицинской организации может быть отраслевой юридический специалист, то есть именно юрист с пониманием медицины, пониманием специфики профильных врачебных разделений и системы здравоохранительного законодательства, обладающий обширным юридическим и медицинским лексиконом. Все это приходит с практикой и интересом к выбранной специализации.

Почему я не называю здесь медицинских работников, получивших затем юридическое образование и ушедших в юриспруденцию? Все по той же причине — искаженного медицинского сознания. Из мединститутов выходят «особенные» люди. Судья — это юрист с углубленными знаниями в области процессуального права. А представитель ответчика — помощник судьи! Это участник процесса, который должен говорить с судьей на одном языке, составлять процессуальные документы таким образом, чтобы они своевременно и качественно ложились в материалы дела и работали на результат. Я называю представителя «помощником», потому что его задача — помочь судье увидеть дело медицинской организации и врача во всех тонкостях и взаимосвязях и разобраться «по-юридически», чтобы вынести затем мотивированное решение. Медик с юридическим образованием, как ни крути, смотрит на дело как врач, и для того, чтобы стать эффективным защитником, ему необходимо основательно «выжечь» из себя первую профессию.

Я считаю, что представитель медицинской организации должен быть в первую очередь юристом со знанием медицины, а не наоборот, чтобы мыслить, говорить с судьей в рамках юридической специфики. Представитель главным образом ведет диалог не с оппонентом, не со своим доверителем, а с судьей. Судья — главный собеседник защитника в процессе.

Доскональное знание материалов дела

Задача № 1 защитника — знать детали дела «от зубов». Заходя в глубоко специализированный процесс, он обязан знать все обстоятельства и хронологию событий, помнить всех участников произошедшего, их должности, специализацию, квалификацию. Например, знать отличия реанимационной бригады СМП от неотложной, чтобы ответить, почему пациенту была вызвана именно эта бригада, а не другая. Или знать, почему простой врач может кубитировать вены для внутривенных вливаний, а подключичную ставить не может. Все эти вопросы защитник должен задать своему доверителю — медицинской организации во время подготовки к процессу, а ее представители, в свою очередь, должны максимально подробно и понятно все рассказать юристу. В дальнейшем он сам определит, что важно для процесса, а что второстепенно.

Для чего? В диалоге с судьей необходимо быстро, спокойно и понятно отвечать на поставленные вопросы. Ничто так сильно не подрывает уважения судьи к стороне, как незнание собственного дела. Если защитник показывает судье, что он знает дело «от и до», судья чаще обращается именно к нему с уточняющими вопросами. Если защитник проявит некомпетентность, то потеряет доверие не только судьи, но и всех участников процесса.

Показания и опрос врачей

Чтобы опрашивать врачей, необходимо помнить, что задаете вопросы не для себя, а для судьи. Поэтому, разговаривая с врачом, нужно следить, чтобы его не «уносило» в рассуждения и предположения. При подготовке к опросу научите медика отвечать на вопросы кратко и с разъяснениями всех медицинских терминов, сделайте так, чтобы его речь стала понятной для всех в зале. Для этого можно подготовить шпаргалки с медицинскими определениями и заблаговременно передать судье как письменные пояснения. Судебно-медицинская экспертиза — почти всегда неотъемлемая часть такого процесса. А потому, чем лучше построен диалог защитника медицинской организации с судьей, тем меньше недопонимания при постановке вопросов экспертам.

Итак, почему диалоги с судьей, в том числе по некоторым медицинским вопросам, должен вести профильный юрист? Кроме того, что юрист общается с судьей на одном языке, он еще и демонстративно объективен, поскольку не принимал участия в оказании медицинской помощи.

Вместо послесловия. Из личного...

Сейчас я могу спокойно разъяснять особенности «медицинских» дел и работать с доверителями. Но в начале судебной практики по медицинским делам они давались мне очень нелегко — плакала вечерами в подушку из-за деформирующегося сознания. Было тяжело принимать факты, связанные со страданиями людей, разрушенными жизнями, испорченным здоровьем, видеть, как легко все это ломается, и слышать, как спокойно и холодно говорят об этом медицинские работники. Но это жестокая необходимость. Иначе врачи не смогут лечить и помогать. Постепенно физические страдания, смерть и увечья перестали вызывать такой эмоциональный отклик и у меня. Я научилась смотреть на вещи и обстоятельства объективно, картинки в учебниках по заболеваниям и интернете давно не пугают, в речи появились «черные» медицинские шуточки. И это при том, что у меня обостренное сострадание и сочувствие: все детство приносила домой бездомных котят, тайком от родителей отдавала свои вещи соседским детям, которые жили хуже. Кто бы мог подумать, что медицина в юриспруденции станет моей специализацией? Но я убежден, что отстраненно работать все равно не получится — потеряется экспертность.

Потому коллегам, размышляющим над медицинской специализацией, хочу сказать: подумайте, хотите ли вы поменять взгляд на привычные вещи, готовы ли говорить о человеческой жизни как о предмете спора, а не как о высшей нематериальной ценности? Потому что, если вы выберете медицинский уклон — вам придется измениться. Юриспруденция несет с собой профессиональную деформацию, медицина тем более, а медицинская юриспруденция — ядреная смесь, которая формирует совершенно новую личность, психика которой, вероятно, уже никак не восстанавливается.